Хидзиката

— Молчи, Зурако, а то, не ровен час, поясок от болтливости развяжется, — фыркнул Гин, делая очередную попытку сбежать. Мешал край длинного подола, застрявший между досками забора. Будь проклят тот час, когда его затащили в это логово трансвеститов!

Тут с другого конца улицы послышался дикий рев:

— Кацура, ни с места, жалкий преступник!

Удивленно прищурив накрашенные глаза, Зурако присвистнула, рассмотрев в облачке пыли приближающихся шинсенгуми:

— Вот те раз, и в этой одежде признали?

— А что ты хотел? Ты же у нас знаменитость, авторитет, просто суперстар! – раздраженно пыхтел Гин, с силой отдирая подол, уже не заботясь о былой красоте наряда. Только бы не столкнуться с тем типом, который не выпускает сигарету изо рта. Со всем в жизни можно смириться, кроме унижения мужского достоинства. И плевать, что единственная причина, по которой он залез в эти убогие женские тряпки – неоплаченный должок.

Кацура почему-то не ответил, зато над головой Гина прогремело что-то тяжелое. Оставалось только благодарить небеса (или создателя «Джампа»? наш герой — атеист) за то, что, отдирая подол, Гин наклонился, и боевой снаряд пролетел сантиметром выше его головы.

От дыма в глазах неприятно защипало, разлетающиеся во все стороны щепки оцарапали спину. Раскрыв глаза, Гин прежде всего увидел бескрайнее небо, испещренное белыми полосками от космолетов и легких перистых облаков. А затем все это великолепие исчезло, потому что его нагло закрыл своим телом тот самый самодовольный хмырь с сигаретой в зубах. Впрочем, на его лице было странное выражение из удивления, растерянности и искреннего сожаления:

— Леди, мы гонимся за опасным преступником, поэтому мой помощник слегка перестарался. Вы не ранены?

Гин мысленно поаплодировал себе, сумев удержаться от искреннего порыва плюнуть «защитнику граждан» в морду: спина сильно саднила, и слишком мерзко ухмылялся за спиной Хидзикаты его малолетний подчиненный.

— Эй, ты, почему, застыл и не преследуешь Кацуру? – неожиданно разъярился брюнет.

— А за вами наблюдать интереснее, — пожал плечами подросток, и все же легко перепрыгнул через остатки забора, не забыв захватить с собой гранатомет.

* * *

— Ээй-эй, – протянул Гин, немного удивившись, что парик не съехал даже в результате боевых действий. В этом он убедился, посмотревшись в лужу, рядом с которой они сидели. – Я тебе никого не напоминаю?

Он безуспешно пытался отстраниться от ловких и откровенно нахальных рук тайчо, которые старательно обрабатывали его раны. Брюнет странно улыбнулся, немного отодвинулся и вытащил сигарету:

— Разве только ту единственную, которая совпадает с моими представлениями о японской девушке.

— Мне это снится. Или я брежу. Здорово-таки приложило. – Ошалело пробормотал Гин, снова закрывая глаза, надеясь, что, когда он очнется, рядом не будет чокнутых капралов шинсенгуми, и можно будет сходить домой переодеться.

Хидзиката, вволю наиздевавшись над противником, неизвестно по каким причинам, разодетым на пару с Кацурой в яркое кимоно, спокойно брел по направлению к штабу. Этот паразит на теле общества, этот «мастер на все руки» и абсолютно бесполезная личность, был чуть ли не единственным человеком, силу которого капитану приходилось признавать. Особенно, после той памятной стычки на крыше. И наступить лишний раз на больную мозоль «любителя клубничного молока» было приятно.

Странность была в другом: Тоши сегодня неожиданно открыл в себе романтическую натуру, иначе — отчего ему вдруг захотелось спеть что-то там про «вечную любовь», глядя на загоравшиеся в темном небе звезды?? И все-таки «Мальвина» была хороша…