Название: «Венок из маргариток»
Фэндом:Tokyo Ghoul/ Токийский гуль (Токийский монстр)
Автор: Abyssian
Персонажи (Пейринг): Шу Тсукияма/Кен Канеки
Рейтинг: NC-17
Жанр: общий
Саммари: Гурман решает, наконец «отведать» свое блюдо, подкравшись к любимой жертве слишком близко. Но что если Канеки ко всей прочей головной боли пробудит в нем и сексуальный аппетит?
Права: все принадлежит создателям аниме и манги. Размещение запрещено.
Начало здесь: глава 1,
Глава 2.
…Шу Тсукияма медленно обрезал стебельки маргариток, делая их идеально ровными и укладывая затем оформленный цветок на стол. Его руки чуть заметно дрожали от предвкушения. Сколько же раз за это время, ему приходилось жить в одном доме со своей «особенной» жертвой и сдерживать неудержимый голод? Ведь этот пряный аромат преследовал Тсукияму даже в глубоком сне – такой сладостный и недостижимый.
С того самого дня, как Шу увидел впервые Канеки, он понял, что перед ним очень интересный экземпляр. Человек и гуль. Две разные расы сплелись в одну. Гули – истребители и чудовища, бесконечно сражающиеся друг с другом.
Они холодны, жестоки и думают лишь о насыщении и удовлетворении жажды превосходства. Конечно, есть и такие, кто добровольно отказался убивать людей, однако же спорить о том, что гули холодны и не могут чувствовать настолько остро, как и люди бесмысленно.
Но Канеки-кун всегда был другим. Судя по всему, даже среди людей он всегда был особенным. Лучше чувствовал, лучше понимал. Воспринимал мир… удивительно, совсем не так, как Шу. Это и делало мясо мальчишки таким вкусным. Словно бы открываешь для себя новую Вселенную – вот что ощутил Гурман, впервые вкусив эту кровь.
Возможно ли, что люди так вкусны из-за того, что имеют душу? Некоторые из них верят в вечную жизнь и перерождение. Если душа действительно существует, то у Канеки она очень красивая. Это и делает его таким редким, удивительным.
Тсукияма возненавидел Джейсона от всей души. Если бы тот сейчас не был мертв, то Гурман непременно сожрал бы его сам. Испортить такую игрушку… Испортить раньше Шу!
Смотреть в эти пустые прекрасные глаза было невыносимо. Канеки-кун стал своей полной противоположностью. Словно бы чья-то чужая воля подавила его навсегда. Но на самом деле Тсукияму больше волновал вопрос — сможет ли он снова заглянуть в те прежние добрые глаза и увидеть в них боль, такую живую, такую прекрасную? Нынешний Канеки-кун скрывал любые эмоции за ледяной стеной безразличия.
…Снова и снова разрезая стебельки маргариток, Тсукияма думал о том, что с удовольствием сейчас бы разорвал каждую клеточку столь бесценного тела, не оставив ни кусочка, ни крошки его тканей. В то же время, его одолевали печали другого рода – кроме голода, было в его тяге к Канеки что-то противоестественное. Почему он не может выкинуть этого полу-гуля из мыслей даже во сне?
Почему подсознательно ищет черты Канеки в каждом человеке? Отчего каждое слово Кена отдается эхом где-то глубоко внутри, так как ничто другое раньше? Все эти странные эмоции, которые прежде Канеки считал сугубо человеческими, теперь стали частью его самого. И виноват в этом был он, его «Хозяин».
Гурман критически осмотрел творение своих рук – изящный венок и признал, что даже в плетении он верен себе: хорош, как всегда. «Ему не понравится, ради чего же я так старался?» — усмехнулся сам себе Тсукияма, и тут из душевой вышел Канеки. Такой аппетитный, такой сексуальный. И, как всегда быстро, реагирует на любое давление извне.
Шу только успел насильно нацепить ему самодельный венок, признавая такого Канеки еще более очаровательным, как тот умудрился выскользнуть из его объятий. Как всегда сбегал. Гурман мысленно хмыкнул: «Но сегодня мой день, Канеки, и все будет по-моему».
— Куда подевались остальные, — наконец, спросил Кен, безотчетно крепче сжимая в ладони ножницы.
Гурман подавил внезапно подступившую ко рту жажду, жажду крови Канеки куна. Сейчас опасно было даже облизываться, представляя, что ножницы случайно ранят эту нежную кожу, оставляя на ней свой кровавый узор… Кен смотрел на него пристально, требуя ответа.
— Хинами приготовила для тебя особый каппучино, а потом они все ушли… Сказали, приглядеть за тобой. Сегодня твоя команда решила дать тебе выходной, Канеки-кун. Они сами встретятся с информатором, скрывающимся от Аогири…И, похоже, это надолго. Кстати… Ты когда последний раз смотрелся в зеркало? Твои синяки под глазами жуткие. – Гурман говорил ласково, будто разливал сахарный сироп по тарелке. В голове крутилось только одно – они с Канеки, в первый раз, за долгий промежуток времени остались наедине.
Канеки, не желая разводить дискуссию о пользе здорового сна и отдыха с тем, кто мечтает его съесть в любом виде, просто отмахнулся. Что ж, остальные решили оставить его дома. Неужели и правда он выглядит настолько плохо?
— Выпью кофе, — коротко сказал он, направившись к столику, и набирая полную чашку. Если бы Канеки действительно не вымотался за последние дни, то не ослабил бы так свою бдительность. Глядя как Кен, приняв отстраненную расслабленную позу, допивает свой кофе, Гурман разве что старался не запеть вслух. Душа его ликовала.
«Канеки, мальчик мой, ты заглотил наживку…»
ДАЛЕЕ: ГЛАВА ТРЕТЬЯ