Weiss Kreuz. фанфик Этюд в багровых тонах

В прошлом Ран не верил, что случайность может изменить судьбу. Предначертанность, рок и тому подобные страхи – для слабых людей, сильный создает свою судьбу сам. А будущее кажется таким радужным, когда ты молод, красив, богат, и многие девушки засматриваются тебе вслед. Тогда ты еще не знаешь, что за поворотом ждёт он…

В одночасье став Айей, и снова и снова приходя в больничное крыло, он представлял, что бы случилось, если бы сестра все-таки оправилась после взрыва. Удалось бы ей схватить его за руку и уберечь от собственного выбора? Ведь именно выбор и становится судьбой. Конечно, можно утешать себя тем, что в таких ситуациях, подобной которой он оказался, не бывает правильных решений. Айе-тян требовались дорогие лекарства, отдельная палата и, конечно, лучшие специалисты в области медицины. И тогда ненависть шепнула ему, что иного способа, как стать наёмным киллером, нет. Люди, которые нашли для него работу, знали свое дело. Они создали прикрытие, которое помогало ему не утратить веру в себя, ведь его дело было правым. И каждую ночь он уничтожал, разрезая на куски, тех, кого не мог покарать закон. Когда же наступал рассвет, он возвращался в больницу к сестре, открывал в палате окно, бессильно садился на подоконник и замирал, глядя вниз. Даже рядом с сестрой он больше не мог вспомнить ни одного счастливого момента из прошлого. Чем больше людей, пусть и виновных, погибало от его руки, тем больше он сомневался в выборе, сделанном несколько лет назад. У каждого из убитых были семьи, сестры, братья. Возможно, однажды они захотят отомстить, также как он, когда впервые встретился с безумным взглядом синих глаз. Нельзя, хоть раз прикоснувшись к тьме, вернуть былую чистоту.

Почему Ран выбрал только одного из Шварц для собственной мести? Он не мог найти ответ на этот вопрос. Шульдих был удобной мишенью, пусть не заказчиком, но исполнителем преступления, из-за которого жизнь Фудзимии оказалась разрушена. По крайней мере, так удобнее было думать, с какой стороны не взгляни. С каждой новой смертью Ран искал себе оправдание, вспоминая смех рыжего немца в бандане. Он представлял, что убивает гада тысячу и один раз, каждый раз все более кроваво. Ему хотелось, чтобы кровь у живого человека хлестала фонтаном и залила все вокруг, как тогда у сотни людей при взрыве, когда погибли его родители. Это оказалось даже приятней, чем держать в ладонях слабую, почти невесомую руку сестры. Может ли он быть рядом с Айей-тян? Имеет ли право находиться в палате невинной жертвы такого же убийцы, каким стал и он сам? А если сестра все же очнется, сможет ли он выдержать ее открытый взгляд?

И зачем Шульдих, чертов кукловод, оставил его в живых? Умереть тогда было единственно возможным спасением для его души.

— Твой протеже доставляет нам неудобства, — вздохнул Кроуфорд. – Слишком импульсивен, когда дело касается его семьи и прошлого. Не знаю, сможем ли мы использовать его в своих целях. Даже смерть Такатори Ренджи, которого мы преподнесли на блюдечке, его не успокоила. Впрочем, когда разберемся с Эстет, подумаем и о других проблемах.

Немец только пожал плечами. Раньше у него не было настолько интересной игрушки, чтобы так легко отказаться от нее. Приходилось обходиться безликими болванками, которые продали душу за деньги и секс. Играть такими людьми было до неприличия легко и совершенно неинтересно. Ему не хотелось избавляться от самурая, только потому, что тот опасен для Шварц. Это уже вопрос чести. Бездушных игрушек не переделать, а этот «котенок» Вайс подает большие надежды. Разумеется, приманка в виде мести за любимых родителей и сестру – это довольно избитая ловушка для взрослых людей. Но не для молодого, неопытного парня, который не должен был взяться за оружие. Шульдих не мог предсказывать будущее, но заставить покончить жизнь самоубийством того, кто выдержал его ментальное воздействие, было делом уязвленного самолюбия. Убить его выстрелом из револьвера в ту минуту показалось слишком просто.

А сейчас? Телепат не верил в судьбу, но Айя, преследовавший его по пятам, наводил на такие мысли. Параномы – люди практически без слабостей, полубоги, но красноволосый японец одним своим существованием превращал его в простого смертного, вычеркивая из этой отвратительной расы «Избранных нелюдей», в которую его внесли старики из Эстет.

— Шульдих, занимаешься самокопанием? Или волнуешься перед завтрашним Апокалипсисом? Мне скучно, может попробуешь причинить мне боль, у тебя иногда получается… – Фарфарелло бесшумно появился в комнате, и телепату пришлось обернуться. Ухмыляясь, берсерк беспечно крутил в руках серебряные четки.

— А ты, никак, заделался в верующие? Иначе, зачем тебе эти четки?

Берсерк хитро пришурился, что выходило жутко с единственным глазом.

— Я просто разрываюсь между двумя желаниями: провести в нашем убежище ритуал вуду и убить одного «котенка» с помощью этой игрушки, или просто сломать эти четки и выбросить их в мусор, туда, где никто их не найдет. Как удачно, что именно мы доставляли сестру Фудзимии старикам. Теперь не только у тебя есть игрушка на память!

— О чем ты? Только не говори, что взял это с тела сестры Рана? – Шульдих недоверчиво вздернул бровь.

— Ага, — оскалился берсерк, и собрался было уйти, чтобы воплотить свои идеи в жизнь, когда Шульдих схватил его и вывернул руку, забрав желанную добычу себе.

Тогда он просто сказал себе, что все, что принадлежит его любимой игрушке, только его собственность, и никто другой не имеет права до нее дотрагиваться.

После падения Эстет им пришлось скрываться, возможности видеть Айю не было, и он все чаще доставал четки, подолгу рассматривая крест. Серебряный, а не белый, и все же он напоминал ему не о неизбежной смерти, а о его собственной одержимости. Стыдясь этой слабости, он несколько раз собирался выкинуть его, но при одной мысли, что руки Айи касались серебряного крестика, на душе становилось теплее.

Ран не понимал, зачем вернулся в палату, в которой ее уже не было. После того, как Эстет попытались использовать Айю-тян, он не придумал ничего лучше, как отправить девушку в Европу, в закрытый колледж, благо, деньги у него были.

До этой последней встречи, Ран и представить не мог, как тяжело увидеть давно похороненного тобой человека. Когда-то близкий человек стал совсем чужим, и спасение сестры почти не принесло облегчения или радости. Витавший в палате горьковатый запах лекарств напомнил, что вместе с той маленькой Айей он умудрился потерять себя. Это была его худшая ошибка, но выбор был сделан.

Прислонившись к окну, у которого провел столько долгих часов, Ран не заметил, как задремал. Ему казалось, что, пока он спал, кто-то ласково перебирал его волосы, и осторожно гладил острые скулы. Но во сне он был один, и множество белых крестов на безвестных могилах, как символ того, в что превратилась его жизнь…

— Шульдих! – Ран проснулся от того, что тюлевая занавеска коснулась его лица. Палата была пуста, но ощущение, что в ней кто-то был, осталось до сих пор. Почему он снова вспомнил о том сумасшедшем немце, который столкнул его в этот бесконечный ужас? Всего пару дней назад Эстет погибли, а вместе с ними и группа параномов Шварц. Желанная месть свершилась, но, как и в случае с Такатори, не принесла покоя. Сестра жива, но слишком далеко, впрочем, у него нет морального права быть рядом с ней. Слишком поздно. Его жизнь за несколько лет окрасилась в темно-багряный оттенок. Одиноко. И все же есть еще Вайс и нежелание забывать. Хотя бы пока.

Сибиряк высказал вслух мысль, которая крайне не понравилась телепату, решившему, что Кроуфорд поторопился со своим приказом помочь Вайс разделаться с клонами:

— О, этот будет покруче, чем Шварц… Оми, что делать будем?

Не успел телепат придумать, как лучше за эти слова отомстить Хидаке, как послышался голос пирокинетика:

— Не сравнивайте меня с этими ущербными, — выдал мальчишка, подписав себе этим смертный приговор.

— Это кто здесь ущербный? Помолчал бы перед смертью, – буркнул Шульдих, возвращая следующую огненную атаку обратно к хозяину.

— К нам пожаловал Шульдих, отлично. — Гейзер чуть нахмурился, заметив, что двое из Вайс убегают, но решил, что нет смысла гнаться за ними. Появилась рыбка покрупнее. – Знаешь, почему я назвал тебя ущербным? Это не только потому, что ваше поколение старше и слабее нас, а параномы не живут долго, как ты понял на примере Кроуфорда. Я знаю о твоих слабостях, Шульдих, все из видений Бергера. Иногда ты позволяешь себе слишком вольные мысли, оскорбляя этим всех нас – сверхлюдей. Но знаешь, если ты так ждешь смертного часа, я устрою тебе его раньше, чем тот Белый охотник с катаной.

Шульдих закусил губу, чтобы не закричать, когда пламя обожгло живую плоть. Значит, его ждали, и прямая атака была всего лишь отвлекающим маневром, огонь достиг его сзади, со спины.

— Ну, и как себя чувствуешь, когда поджариваешься на адской сковородке? – Гейзер видимо решил закрепить успех, схватив его за шиворот рубашки. Кольцо огня замкнулось вокруг телепата, спина покрылась горячим потом. Наверное, если бы он потерял сознание, то его тело ничем бы не отличалось от жертвы Бухенвальда. Однако на груди что-то ужалило гораздо горячее, чем хватка Гейзера. Вспомнив, что чуть ранее, повинуясь неизвестному порыву, он надел на шею тот самый крест, телепат поборол ментальную боль и направил ее иллюзию в голову Гейзера.

— Предлагал же помолчать и помолиться, — пробормотал он, глядя на труп перед собой. Жаль, сегодня, возможно, он видел Айю в последний раз, но привычной ненависти, от которой что-то сжималось в груди, в лиловых глазах больше не было. Лишь понимание и тоска. Теперь это их общий могильный крест. Если люди на земле – лишь отражения друг друга, то Айя — его Алиса из кривого зеркала. И, похоже, она наконец-то выросла.